режиссер-гей, живший с мамой,
приводил в гости
своих дружков,
а она была довольна, если понимала,
что это мимолётно,
и была недовольна,
когда понимала,
что это очень серьёзно.
если всё было мимолетно,
она кормила сына и его дружка макаронами,
а когда нет, то, не знаю, наверное,
запиралась к комнате и мрачно сидела там;
ворча, боже, почему я должна это всё знать,
почему бог не избавил её от всего этого -
развратный мир,
почему я так часто пишу
про гомосексуалов,
я думаю, это потому что мама должна всё знать -
мама спросила у меня однажды,
нет ли у меня гомосексуальных наклонностей -
в физическом плане, я сказал, нет,
но сильный духовный контакт вполне может
привести к физическому,
и до сих пор, когда я думаю о своих сексуальных предпочтениях,
я понимаю, что я абсолютно, что называется, "стрэйт",
что у меня абсолютно усреднённые вкусы
какого-нибудь интеллигентного менеджера,
или, может быть…
может быть -
меня не возбуждают маленькие девочки,
меня не интересуют женщины в годах,
у меня абсолютно нормальные предпочтения
совершенно нормального этакого conservative guy -
обычный парный секс, с легким male-domination или без него,
и средняя длина члена, это, пожалуй, единственное
из проявлений и характеристик,
не вызывающее желания компенсировать это чем-то другим,
не вызывающее желания компенсировать этим что-то другое
почему я думаю, что мама должна всё знать?
потому что никуда не уйти от того, кто тебя любит,
глупо не писать в книжках и не снимать всё как есть,
а написав, глупо не показывать маме свои стихи или фильмы,
потому что если не узнает мама,
тогда никто, весь мир, не узнает,
потому что МАМА это весь мир,
весь мир, который любит тебя -
можно уйти от того,
кого ты любишь сам,
но тебе не уйти никогда -
от того кто тебя любит
так что придётся показывать маме
(мама это мир)
всё -
как тебя били по щекам или трахали в задницу,
или опускали головой в унитаз,
или как, может быть, ты сам опускал,
и как всё это происходило ещё тогда,
когда мама считала, что ты ходишь в кружок,
где играешь в шахматы,
или, может быть, тебе недоставало её любви,
или её наоборот было слишком много -
и в итоге ты становишься как бы уже не тем для неё,
и это очень важно, это очень - важное место,
потому она уже с тобой таким будет жить,
и я думаю, что это главная интрига,
главный источник поэзии в современном мире,
где на грани смешных представлений о толерантности
и рассыпающихся, но ещё крепких, ещё усиливающихся в долгой агонии,
кровно-родственных, религиозных
национальных
связей
возникает боль -
кому-то всю жизнь прожить одному,
а кому всю жизнь жить с мамой
(даже если она умерла)
с мамой -
интеллигентной, с либеральным мышлением,
или, наоборот, крестьянской, набожной -
как у того режиссера,
вот пусть пидоры и дальше решают свои проблемы
с мамашами и другими родственниками,
всё равно они, за редким исключением, не могут нормально выразить их
в стихах,
и только мы, МЫ, нормальные белые гетеросексуалы,
мы, великолепные прямоходящие мужчины,
не имеющие тайных склонностей,
не имеющие проблем с матерями,
никогда ни капли не тяготевшие
к своему полу,
будем оправлять их переживания
в наши сверкающие слова -
слегка напряжемся, но потом получим удовольствие,
добудем амброзию из их бездарных слез и соплей,
немного поправим наше положение за их счёт,
сделаем всё как надо.
***
…и только ниггеры, ниггеры, молодцы,
хранят свою проклятость, как зеницу ока,
уже целый век поставляя белым материал
для неуклюжих поделок -
джаз, блюз, фанк,
рэп, регги,
посмеиваясь над неуклюжими потугами
белых отбросов,
над их навороченными инструментами, техникой и понтами,
изредко принимая некоторых белых в свои,
то есть, признавая их ниггерами
(так любой, кто принимает иудаизм, превращается в еврея)
но делая это в качестве исключения
которое впрочем никогда ещё не отменяло правила:
НИ ОДИН БЕЛЫЙ ЗАСРАНЕЦ НИКОГДА
НЕ БУДЕТ ИГРАТЬ КАК НИГГЕР
но это частность,
а остальное всё вполне заменимо - чем?
общей рабской памятью,
способность выделиться здесь вторична,
способность смешаться первична,
смешаться,
Хендрикс, сказавший:
"мы никогда не узнаем, какой была музыка рабов"
был прав,
ещё бы,
потому что не было никакой музыки,
а только белый шум,
только гул труда
только тренье мозолей
и движение музыки-муки,
а не музыка сфер,
и нам нужно присосаться, присосаться,
забыв о страхе, подойти близко -
забыв о своих веселых упадках и прекрасных отчуждениях и
кровавой любви
и чудесных ссорах с начальством,
напиться, напиться
(насосаться)
мы хотели бы подойти к тому месту,
где десятки красивых талантливых знаменитых негров
охраняют то место, где сгибаются над плантацией
сотни тысяч одинаковых черных спин.
***
багульник пахнет
машинным маслом,
напоминая трактор или паровоз,
или картины Михаила Шварцмана
(видели?) -
метафизические, и одновременно
предельно техницизированные конструкции,
как будто механизмы,
с одной стороны нечто неизменное,
с другой - меняющиеся и развивающееся вместе с
человеческим сознанием
и интеллектом,
и биологией,
биологи говорят -
ДНК расшифрован почти целиком
но осталось три процента,
которые природа не хочет выдавать,
такое знание, которое природа отказывается открыть человеку,
во всяком случае, пока,
а может быть вообще не удастся открыть эти 3 процента?
и я думаю:
что там?
что там, в этих трёх процентах?
чертежи судьбы?
(не)возможность справедливого общества?
невероятная связь каждого с каждым? -
не только каждого всех людей друг с другом,
но и всех вещей,
та взаимосвязь вещей, которую удаётся иногда открыть художникам,
когда они убеждают людей, хотя бы на секунду,
с помощью метафоры или чего-то ещё,
что одна вещь больше связана с другой, чем другая,
что, с одной стороны, правда, потому что вещи
действительно связаны друг с другом больше чем кажется,
но при этом ни один человек и ни одна вещь
не связана с одним человеком или вещью больше,
чем любая вещь с какой угодно другой вещью
и любой человек с любым другим человеком,
так что лучше всего не делать выбор вообще,
лучше состоять в одинаковой связи со всем одновременно,
но человеку страшно от этого,
и поэтому власть предлагает человеку сделать выбор за него,
и она конечно делает за него выбор,
беря 3-хпроцентный налог взамен -
так прозвали одного политика, бывшего премьер-министра -
"Миша 3%",
потому что ему якобы должны были все отдавать 3% со своих сделок,
так ведут себя все художники, попы, политики,
когда берут три процента - налог за слабость -
с несчастных, жаждущих "чуда",
которых продолжают дурить -
бедных, странных,
одиноких, тёмных, больных, несчастных
и обречённых,
уже хватающихся за что попало -
три процента -
это называется "чудо",
которое якобы дает тебе больше, чем ты есть -
забитый, несчастный;
я спросил у одной девушки:
"что нужно искусству?",
она сказала:
"я могла бы сказать, что искусство ищет то, что больше тебя,
но почему-то очень дурно пахнет от этого определения"
я согласился, да - действительно, очень дурно пахнет,
и непонятно, почему,
почему от всего, что "больше" тебя
так пахнет:
от "религии" - каким-то протухшим ладаном,
от "родины" - золотым дерьмом
генералов, поп-звезд, политиков,
от "гражданского общества" и "прав человека"
миллионами рабочих
Китая, Индонезии
или проституцией Таиланда,
искусства - чучело, кое-как состряпанный,
но от этого не менее
удивительный зверёк;
и за каждой семьёй -
история предательств,
гнусного приспособленчества
и оскорбительных умолчаний,
и со всем этим ничего не поделать
(в том смысле, что нельзя
с этим жить)
и власть-страх,
власть-бред
власть-сор
и власть-прах
опять берет верх
снаружи и внутри нас
опять запускает свой туман,
который выедает глаза,
и это происходит уже очень давно,
поэтому хотелось бы
чтобы всё стало прозрачно и светло
чтоб от ясности болели глаза,
чтобы было до боли ясно,
как до боли ясна
история -
как до боли ясна
смешная старая хохма
про пятерых евреев -
смешной Моисей понял в Египте что всё едино -
ручьи текут,
жужжат птицы
трава растёт
и - прорастает воздух,
мальчик видит ручей,
крокодил какает,
и всё это - БОГ,
обнимающий,
укоряющий
развлекающий
или тыкающий тебя
со всех сторон,
после чего Иисус сказал,
что человек сам хозяин своей судьбы,
и способен порвать не только языческую нить судьбы,
предопределённости,
но и раскаянием добиться того,
чтоб всё шло иначе,
Карл Маркс сказал,
что любая власть -
политики, буржуазия, попы, художники
берут и будут брать со всех людей
свои три проценты за "сакральность",
три процента плюс к тем ста,
которые они берут якобы где-то ещё,
а на самом деле всё там же,
там же,
всё с тех же -
с того же населения,
с тех же прихожан -
с тех же наёмных,
всё с той же аудитории -
буржуазия говорит, что она вечна,
власть объявляет, что она вечна,
художники завывают, что они вечны,
и церковь говорит от имени вечности.
Маркс сказал,
что люди должны забрать свои проценты назад.
Фрейд показал,
что чудище подсознания
сидит на трех процентах твоего детства,
и с их помощью управляет тобой,
и на этих трёх процентах
вырастает мир, над которым ты не властен,
поэтому следует вырвать эти 3 % у подсознания
(по крайней мере, нельзя отдавать их в виде валюты
психиатрам)
Эйнштейн, кажется, сказал,
что скорость света постоянна,
а все остальное относительно,
а потом, после войны,
уже ничего не было -
ни один еврей
не сказал ничего кардинального,
евреи получили своё государство,
они стали получать от немцев выплаты за Холокост,
им так перекрыли кислород -
потому что, ежу понятно, самое главное изобретает тот,
кто слаб,
кого почти нет,
и поэтому уже не евреи принесли следующую
весть о мире -
о том, что мир это текст,
набор знаков, вступающих в недолговременные связи друг с другом,
и внутри человека все идентичности
как бы нарезаны в единый текстовой салат,
и из каждого из нас
торчат нелепые куски текста -
как смешные нитки,
как какие-то гнилые уши -
и остаётся печальный блеф,
остаётся
лёгкое суеверие,
недействительна блеклая печать;
советская власть
слегка ограничивала евреев в образовании,
она лишала людей - не только евреев, но и других -
возможности честной социальной жизни,
она оставляла её
карьеристам, комсомольцам, ничтожествам
атеистическая советская власть вытесняла людей в реакцию,
в метафизику -
и все блуждали в этом липком тумане,
пытаясь как-нибудь сложить слова,
так, чтобы ухватить свои метафизические три процента,
чтобы конвертировать их потом в признание, в любовь,
но главное в славу, в славу,
лавры пророков,
славу теневых властителей мира,
художники пытались конвертировать свои 3% в деньги -
и Михаил Шварцман, забубенный русский маньячина,
блуждая в тех же потёмках,
сливаясь в них с такими же маньяками, как он,
добыл там что-то.
что?
какую-то возможность,
кусок прозрачного зеркала,
как кусок кровавого мяса -
мальчик вскрикивающий:
"мир прозрачен"
(всюду видна вода)
теперь надо чтобы в этом прозрачном зеркале
отразился мир
для этого нужно:
чтобы США перестали покровительствовать Израилю,
чтобы в Палестине возникло объединённое еврейско-арабское государство,
чтобы многие евреи, не выдержавшие такого унижения,
разбрелись по миру,
и тогда реакционный еврейский характер
диалектическим образом
породит свою противоположность
и опять какой-нибудь еврейский выродок
рассеянный, униженный, тоскующий по единству,
не банкир,
не сектант,
не путешественник отвергнет помощь своих
отменит, зачеркнёт
зароет в землю
свою избранность
исключительность
и свою патриархальность,
свою этничность
и свой талант и свой
интеллект
зачеркнув и отменив тем самым
вопиюще этническую (реакционную) подоплёку
этого события
смешавшись со всеми,
отвергнув избранных,
приняв всех,
любых
то есть став этаким ходячим апокалипсисом
и тогда ему последуют все остальные
смешные русские, смешные армяне или индусы,
латиносы,
а он снова будет твердить своё -
что нет ни иудея, ни эллина,
и ни отца ни матери,
но только нет уже ни варвара, ни христианина,
он расскажет про новый мир за пределом текста,
переведя язык жестокой абстракции на язык
предельной нужды
и наоборот -
как переводят
слепого мента через дорогу,
как переходят с черного хлеба
на белую воду
и на белый хлеб,
а после на светлый лук
и на чистый воздух -
как на тайный след -
и обратно -
городской,
промышленный, электронный -
сад
после дождя,
когда мироустройство предстаёт таким, какое оно есть -
фабрика,
в которой просматриваются насквозь
механизмы жизни и механизмы судьбы
свод текучих законов,
вмещающих в себя всё,
и каждый работающий на этой фабрике,
может изменить что угодно
в этой машинерии,
помочь другому
или изменить свою судьбу -
каждый связан со всем,
и каждый себе хозяин,
это истина, да,
это демократия, потому что
именно так всё и устроено на самом деле,
то есть истинно, демократически - слышите,
кричу я,
а вы исказили всё,
вы, злобные неудачники
и поганые победители,
политиканы,
вы, кровососы,
вы дебильные инквизиторы,
ради власти,
ради жалких 3 % прибыли,
вы исказили,
вы испортили всё
…
так я буду кричать, когда эта ветка засохнет,
а пока, как напоминание о том единственном чуде,
которое возможно,
она стоит, источая свой машинный запах
…
и непонятно, то ли он у неё от рождения,
то ли она пока росла пропиталась им
